Он вошел в ничем не примечательный маленький городок. С рюкзаком на спине. Назывался городок Оутли, и почему-то Кевин думал, что находится он в Вермонте или северной части штата Нью-Йорк. «Вы знаете кого-нибудь в Оутли?» — спросил он старика, который толкал перед собой тележку с каким-то хламом. Кевин сразу понял, что этот старик — бродяга. «Убирайся! — завопил старик. — Убирайся! Вор! Мерзкий вор! Мерзкий вор!»

Кевин перебежал на другую сторону улицы, испуганный скорее воплями старика, а не тем, что кто-то может принять его за вора. А бродяга кричал ему вслед: «Это не Оутли! Это Хильдасвилл! Убирайся из города, мерзкий вор!»

И тут до Кевина дошло, что это не Оутли, не Хильдасвилл или какой-то другой город с нормальным названием. Но разве может совершенно ненормальный город иметь нормальное название?

Все улицы, дома, автомобили, знаки, редкие прохожие имели два измерения. Высоту, длину… но не глубину. Навстречу шла женщина, похожая на учительницу бальных танцев Мег, только потяжелевшую на сто пятьдесят фунтов. В розовых брючках. Как и бродяга, она катила перед собой тележку. Одно колесо скрипело. В тележку были свалены полароидные камеры «Солнце-660». Женщина подозрительно поглядывала на Кевина, а когда они поравнялись, исчезла. Тень осталась, поскрипывание колеса осталось, а самой женщины будто и не было. Потом она появилась вновь, оглянулась, на плоском лице застыла подозрительность. Тут Кевин понял, почему женщина исчезала: в плоском мире не существовало «бокового зрения», не могло существовать.

Это Полароидсвилл, подумал он и с облегчением, и с ужасом. Значит, все это только снится.

Потом он увидел забор из белого штакетника, пса и стоящего в ливневой канаве фотографа. С очками, поднятыми на лысый череп. Попа Меррилла.

«Что ж, сынок, вот ты его и нашел, — изрек двухмерный полароидный Поп, не отрывая глаза от видоискателя. — Собака здесь, прямо перед тобой. Та самая, что вырвалась из игрушки, сработанной в Шенектади. ТВОЯ собака, вот что я хочу сказать».

И тут Кевин проснулся, в своей постели, испугавшись, что кричал во сне, а еще больше того, что вдруг это вовсе и не сон.

Однако все вокруг него, все имело три измерения.

Он вернулся в свой мир. Но что-то его все равно тревожило.

«Глупый сон, — подумал Кевин. — Почему ты пришел ко мне? Все же кончено. Фотографии сожжены, все пятьдесят восемь. И камера раз…»

Мысль оборвалась, потому что вновь возникло ощущение, будто что-то не так.

Это еще не конец. Не к…

Додумать Кевин не успел, потому что крепко заснул. А наутро помнил лишь обрывки кошмара.

ГЛАВА 8

Это время — две недели после приобретения полароидной камеры «Солнце-660» — стало, пожалуй, самым неприятным и унизительным периодом в жизни Попа Меррилла. Многие в Касл-Роке сказали бы, что так ему и надо. Только в Касл-Роке об этом никто не узнал… да и мнение жителей городка нисколько не интересовало Попа. Ему было на них наплевать.

Но кто бы мог поверить, что Спятившие так подведут его? Поневоле задумаешься, а не теряешь ли ты хватку.

Не дай Бог.

ГЛАВА 9

В сентябре у Попа не возникало сомнений, что он сможет продать полароидную камеру. Его занимало другое: как скоро и за сколько.

Дэлевены что-то говорили про сверхъестественность, и Поп не стал их поправлять, хотя и знал, что «Солнце-660», по классификации пси-инвестигейтеров, относится к разряду паранормальных явлений, а не сверхъестественных. Если бы Меррилл сказал им об этом, то Дэлевены могли задуматься: «А почему, собственно, владелец маленького магазинчика подержанных вещей так хорошо знаком со столь специфической терминологией?» А Поп действительно хорошо знал и терминологию, и весь предмет, потому что это знание приносило большую прибыль: он очень неплохо зарабатывал на группе людей, которых ласково звал «мои Спятившие».

Именно Спятившие прослушивали пустые комнаты с помощью дорогой звукозаписывающей аппаратуры, потому что свято верили в невидимый мир и хотели доказать его существование. Или так же упорно стремились пообщаться с друзьями или родственниками, которые покинули этот мир (они говорили только так: «покинули», поскольку друзья и родственники Спятивших никогда не могли бы просто «умереть»).

Спятившие не только владели и пользовались ведьмиными досками, они регулярно разговаривали с «проводниками» в «ином мире» (не небеса, не ад — только «иной мир»), которые связывали их с друзьями, родственниками, королевами, умершими рок-звездами, даже с архизлодеями. Поп знал одного Спятившего из Вермонта, который дважды в неделю беседовал с Гитлером. Гитлер много чего понарассказывал. Оказывается, он предлагал заключить мир в январе 1943 года, но сукин сын Черчилль отверг его предложение. Гитлер также сказал Спятившему, что Пол Ньюмен — инопланетянин, родившийся в пещере на Луне.

Спятившие так же регулярно собирались на сеансы, как наркоманы посещали своих пушеров. Они покупали хрустальные шары и амулеты, которые гарантированно приносили счастье, они организовывали общества и занимались изучением домов, в которых обитали привидения. Они фиксировали все постукивания, перемещения по воздуху столов и стульев и, разумеется, появление призраков. По дотошности и терпению с ними могли сравниться только орнитологи.

Большинство из Спятивших черпали в своем занятии положительные эмоции. Некоторым не везло. К примеру, одному господину из Уолфборо. Он повесился в знаменитом Текамсе-Хаузе, где в восьмидесятых и девяностых годах прошлого столетия хозяин днем кормил бродяг, а по ночам закусывал кем-то из них в подвале своего дома. Кости бросал на пол. Он убил и съел, по разным подсчетам, от двенадцати до тридцати пяти человек. Этот господин из Уолфборо оставил записку, которую положил на свою ведьмину доску: «Не могу выйти из дома. Все двери заперты. Я слышу, как он ест. Испробовал все средства. Ничего не помогает».

«И ведь бедняга действительно думал, что слышит», — сказал себе Поп, узнав эту историю от человека, которому верил.

Был еще господин из Данвича, штат Массачусетс, которому Поп однажды продал «горн духов». Этот господин отправился с рупором на кладбище. Что он там делал, осталось загадкой, потому что последние шесть лет этот господин провел в Камере для буйнопомешанных в Аркхэме. На кладбище он уходил черноволосым. Утром его нашли кричащим от страха и седым как лунь.

Одна женщина в Портленде потеряла глаз во время сеанса с ведьминой доской. Мужчина в Кингстоне, штат Род-Айленд, потерял три пальца на правой руке, когда неожиданно захлопнулась задняя дверца автомобиля, в котором двое подростков покончили с собой. Старушка оказалась в Массачусетской мемориальной больнице после того, как во время спиритического сеанса взбесившаяся кошка, Клодетт, откусила хозяйке ухо.

Во что-то Поп верил, во что-то — нет. Духи, сеансы, хрустальные шары, горны духов — ему все это было до лампочки. С точки зрения Реджинальда Попа Меррилла, все Спятившие могли бы провалиться в тартарары или улететь на Луну.

Но, разумеется, после того, как один из них выложит энное количество хрустящих купюр за камеру Кевина Дэлевена.

Поп называл этих фанатиков Спятившими потому, что большинство из них (иногда ему так и хотелось сказать — все) вышли на пенсию, купались в деньгах и просто умоляли, чтобы им пощипали перышки. Если ты соглашался потратить пятнадцать минут, кивая и поддакивая заверениям в том, с какой легкостью они могут отличить настоящего медиума от самозванца, если ты соглашался те же четверть часа слушать какие-то малопонятные звуки, доносящиеся из динамиков магнитофона, изображая на лице благоговейный восторг, тогда ты без труда мог впарить им за сто долларов пресс-папье стоимостью в четыре доллара, рассказав, что какой-то мужчина увидел в нем свою умершую мать. Стоило только улыбнуться, и они выписывали тебе чек на двести долларов. Стоило только сказать доброе слово, и они выписывали чек на две тысячи долларов. А если улыбку сопровождало слово, они просто протягивали тебе чековую книжку и просили написать требуемую сумму.